Рубрики

Контакты

Дипломат и мыслитель Тютчев Ф. И.

Четверг, Ноябрь 27, 2014 , 08:11 ДП

ДИПЛОМАТ И МЫСЛИТЕЛЬ ТЮТЧЕВ

1822 г. — поступление на службу в Государственную коллегию иностранных дел. 1822-1841 гг. — дипломатическая служба в Германии и Турине.
1841 г. — отставка.
1845 г. — возвращение на службу.
1846 г. — чиновник особых поручений при государственном канцлере.
1848 г. — старший цензор при Министерстве иностранных дел. 1857 г. -действительный статский советник, председатель Комитета иностранной цензуры, ближайший советник канцлера Горчакова.

К середине 1860-х гг. Федор Иванович Тютчев занял очень весомое место во внешнеполитической жизни России. Роль его на этом поприще была чрезвычайно важна. И дело тут, конечно, не в том факте, что 30 августа 1865 г. он был произведен в тайные советники, то есть достиг третьей, а фактически даже второй ступени в государственной иерархии (к первому чиновному классу принадлежал, да и то только с 1867 г., всего один человек- канцлер Горчаков). Главная деятельность Тютчева разворачивалась на неофициальных путях, была как бы скрыта от любопытных глаз, затемнена. Можно сказать, что это был дипломат невидимого фронта. Став ближайшим и незаменимым сподвижником Горчакова, он во многом управлял его деятельностью, подавал нужные идеи, проекты, связанные с насущной и будущей судьбой России, оставаясь в тени. В этом отношении он действительно был тайным советником не только государственного канцлера, но и самого императора Александра П. Однако в начале его дипломатического пути ничто не предвещало ему легкой и быстрой карьеры…
Родился Тютчев 23 ноября 1803 г. в селе Овстуг, возле Брянска. В его родовитой семье ценили и православный быт, и французские манеры. Со стороны матери Тютчев принадлежал к боковой линии графов Толстых, один из которых был воеводой при Иване Грозном, а другой — видным дипломатом и сподвижником Петра I. Кроме того, родственными связями Тютчевы соединялись с еще одним государственным деятелем прошлой России — А. И. Остерманом. Видимо, и самому Федору Ивановичу было на роду написано служить Отечеству. Только на каком поприще? Он, как и положено, получил прекрасное домашнее образование. Затем окончил Московский университет со степенью кандидата словесных наук. Надо заметить, что уже с юных лет он писал стихи, которые в конечном счете прославили его как выдающегося поэта России. Жуковский в те годы предрекал ему великое будущее на литературной ниве. Молодой Тютчев дружил с Чаадаевым и Грибоедовым, братьями Муравьевыми и Бестужевыми, с Одоевским, Веневитиновым, Пушкиным, Киреевским, Глинкой — словом, был в приятельских отношениях со всей «золотой молодежью» того времени, с людьми, мыслящими прогрессивно, смело, каждый из которых представлял собою явление в общественно-политической или литературной жизни страны.
Однако на семейном совете было решено, что Федор пойдет по дипломатической стезе, продолжая традиции своих предков. В 1822 г. он был зачислен в Государственную коллегию иностранных дел с чином губернского секретаря (в табели о рангах это был 12-й класс, соответствующий званию под-. поручика). Опеку над ним взял граф Остерман-Толстой — сам живая легенда, участник штурма Измаила и Бородинского сражения. Он же и рекомендовал его на должность внештатного сотрудника русского консульства в Баварии. В том же году Тютчев отправился в Германию, где пробыл в общей сложности около двух десятилетий.

 

Собственно Германии как единой, целой страны тогда не было. Существовал лишь Германский союз, основанный в 1815 г., куда входило много десятков мелких государственных образований, а наиболее крупными из них были Пруссия и Бавария. Лишь в конце жизни Тютчева Бисмарку удалось создать единую державу. Но несомненно, что длительное пребывание Федора Ивановича в немецких городах и княжествах отразилось на его духовном и творческом развитии. Здесь он женился на Элеоноре Петерсон, познакомился с Шеллингом и Гейне, сложился как дипломат и поэт.
В 1825 г. Тютчев был произведен в камер-юнкеры, а через три года назначен вторым секретарем при посольстве в Мюнхене. Всю деятельность Министерства иностранных дел в то время определял Нессельроде, и проявить какую-либо самостоятельность было трудно. Тем не менее Федор Иванович попытался в 1829 г. П. Я. Чаадаев осуществить инициативный проект, связанный с греческой независимостью.
Он предполагал выдвинуть на греческий престол короля из Баварии — принца Оттона и даже направил послание Николаю I, призывая его к активной поддержке греческой государственности. Но против Оттона выступил первый президент Греции Каподистрия, сам бывший когда-то на русской службе и даже возглавлявший Министерство иностранных дел России. Первый самостоятельный дипломатический опыт Тютчева окончился неудачей. Однако Греция всегда будет занимать одно из первых мест в политическом и философском мировоззрении Тютчева.
Возможно, благодаря именно этому обстоятельству продвижение Федора Ивановича по службе проходило с трудом. К 1833 г. он был всего лишь в чине коллежского асессора, испытывая немалые финансовые затруднения. Причина здесь таилась в Нессельроде. О нем следует сказать особо, поскольку в истории российской дипломатии он занимает самое загадочное место, являясь фигурой, по-своему выдающейся, но со знаком минус.

 

 
Карл Нессельроде родился в 1780 г., а умер в 1862 г., почти сорок лет управляя внешней политикой России. Умирая, Карл Нессельроде, между прочим, сказал: «Я умираю с благодарностью за жизнь, которую я так любил, потому что ею так наслаждался». Наслаждался он и своими многочисленными интригами против национально ориентированных русских государственных деятелей, литераторов, военных. Это именно он был причастен к заговору Геккерена — Дантеса против Пушкина. Дантес, кстати, стал во Франции при Наполеоне III сенатором и строил дипломатические козни против России, плодом которых явилась Крымская война, к которой приложил руку и Нессельроде.
Став с 1822 г. безраздельным хозяином внешней политики России, Нессельроде начал планомерно выпалывать все то, что могло каким-либо образом влиять на разумный ход государственных дел. Несомненно, ему прежде всего помогали его огромные международные связи. Кроме того, он был сверхъестественно ловким царедворцем. О нем говорили, что он вице-канцлер потому, что его непосредственный начальник канцлер Меттерних сидит в Вене. Прямо скажем, роль Нессельроде во внешнеполитических делах России была зловещей… Сам Тютчев в 1850 г. написал о нем памфлет в стихах, начинавшийся словами: «Нет, карлик мой! Трус беспримерный!..»
Естественно, что и Нессельроде всячески препятствовал в продвижении Федора Ивановича по службе. И не только ему, но и такому крупнейшему дипломату, как Горчаков, который еще в 1820 г. принимал участие в международных конгрессах и был отмечен Александром I. В Троппау, например, Горчаков поразил всех, составив за три месяца работы конгресса 1200 дипломатических донесений, а ему было всего двадцать два года. Но с приходом к власти в Ми-‘ нистерстве иностранных дел Нессельроде Горчакова «задвигают» поверенным в делах в захолустном итальянском герцогстве Лукка, затем вообще увольняют с должности, а после возвращения на службу на тринадцать лет отправляют в королевство Вюртемберг. Тютчев же двадцать лет томился в Германии, вместо того чтобы проявлять свои дипломатические дарования на более важных постах. Ведь в дошедших до нас документах и бумагах Тютчева поражают его глубина и точность анализа международной обстановки, в них сочетается масштабность и твердость политической воли. Трудно сомневаться в том, что Тютчев и Горчаков, если бы им была предоставлена такая возможность, уже в 30-40-х гг. внесли бы самый весомый и плодотворный вклад в русскую внешнюю политику. Не допустили бы Крымской войны и морального унижения России. Когда в 1854 г. прозревший Николай I все же назначил Горчакова на важный пост посла в Вене, Нессельроде пытался возражать, указывая на… некомпетентность Горчакова, то император твердо ответил: «Я назначаю его потому, что он русский». Менее чем через два года злой гений России Нессельроде был отправлен в отставку, а его пост занял не кто иной, как князь Горчаков, который затем в течение двадцати пяти лет прилагал все усилия для исправления того, что натворил «карлик». Тютчев же стал ближайшим советником Горчакова.

 

С 1838 г. Тютчев выполнял обязанности поверенного в делах в Турине. Отсюда он направляет в Петербург донесение, в котором призывает к тому, что русская внешняя политика так или иначе противостояла претензиям римской церкви управлять миром. Нессельроде кладет донесение под сукно. Федор Иванович делает еще одно важное заключение на основании проникновения в Средиземное море флота Соединенных Штатов Америки. Он пишет, что это «не может, при настоящем положении вещей, не представлять значительного интереса для России». Он зорко разглядел тайные интриги еще молодого тогда государства США и провидчески определил основные принципы его мировой политики. Американский просветитель Томас Джефферсон писал в те времена президенту Джону Адамсу. «… Европейские варвары вновь собираются истреблять друг друга. Истребление безумцев в одной части света способствует росту благосостояния в других его частях. Пусть это будет нашей заботой, и давайте доить корову, пока русские держат ее за рога, а турки за хвост». Для сравнения неизменности американских принципов можно привести слова и другого президента США, Гарри Трумэна, сказанные им через сто лет, во время Второй мировой войны: «Если мы увидим, что выигрывает Гитлер, нам надо помогать России, а если выигрывать будет Россия, нам следует помогать Гитлеру, и, таким образом, пусть они убивают как можно больше друг друга».
Однако Нессельроде не захотел понять и оценить деятельность Тютчева, хотя на основе одних этих донесений можно было прийти к выводу о высокой значительности Федора Ивановича как дипломата и предоставить ему реальную и широкую возможность действовать. Более того, Тютчев был вообще отстранен от дипломатии. Он был уволен из Министерства иностранных дел и лишен звания камергера в 1841 г. Характерно, что незадолго до этого был уволен и Горчаков — после двадцатилетней беспорочной службы.
Тютчев якобы был отстранен от дел, потому что потерял дипломатические шифры посольства… Однако ни в одном официальном документе того времени этот поступок отражения не нашел.
В 1845 г. благодаря заступничеству Бенкендорфа Николай I своим личным указом восстановил Тютчева на службе в Министерстве иностранных дел и возвратил звание камергера. Еще через год он был назначен чиновником особых поручений при государственном канцлере. В это время он часто ездит с дипломатическими миссиями в Германию и Швейцарию. Канцлер Нессельроде (он все-таки получил этот высший чин в 1845 г.) предоставляет Тютчеву заграничные командировки, но всячески отстраняет от серьезных политических дел. Опасаясь Бенкендорфа, Нессельроде как бы сохраняет в отношении Тютчева формальный нейтралитет. И все же именно в это время Федор Иванович принимает очень серьезное участие во внешнеполитических делах. Происходит это не напрямую, а косвенно: Тютчев публикует за границей серию глубоко содержательных и острых политических статей, которые вызывают чрезвычайно сильный отклик в Европе. Полемика вокруг этих статей продолжалась около трех десятилетий, даже и после кончины Тютчева. В них Европа впервые непосредственно услышала голос России.
Тютчев, по словам влиятельного французского политика Ф. Бюлоза, «явился в Западной Европе проводником идей и настроений, одушевляющих его страну».

 

 

Очень важно учесть и то, что Тютчев в этих статьях пророчески предчувствовал войну Запада против России, которая разразилась через десять лет. Он всегда в своих прогнозах значительно опережал время, являлся настоящим дипломатом-мыслителем, глубоким аналитиком, видящим гораздо дальше и глубже своих коллег. Так, еще в 1849 г. он с полной убежденностью говорил о неотвратимом исчезновении Австрийской империи, бывшей тогда крупнейшим государством Европы, и это действительно произошло через 70 лет. Другим поистине пророческим предвидением Тютчева были его размышления о Германии. Он писал: «Весь вопрос о единстве Германии сводится теперь к тому, чтоб узнать, захочет ли Германия смириться и стать Пруссией». В то время еще никто не думал о всеевропейских и, более того, всемирных последствиях происходящих в Германии перемен. Он предсказал прусско-австрийскую и франко-прусскую войны, а также Крымскую и русско-турецкую. Поразительна пророческая мощь его слов — и именно в сфере дипломатии и политики, а не только в известных всем стихах. Вот что он говорил: «Что меня поражает в современном состоянии умов в Европе, это недостаток разумной оценки некоторых наиважнейших явлений современной эпохи — например того, что творится теперь в Германии… Это дальнейшее выполнение все того же дела, обоготворения человека человеком…» Все это, по его словам, может «повести Европу к состоянию варварства, не имеющего ничего себе подобного в истории мира и в котором найдут себе оправдание всяческие иные угнетения».
Тютчев здесь с поражающей воображение проникновенностью сумел увидеть ростки того, что стало всемирной реальностью через сто лет — в 30-40-х гг. XX в. Это ли не гениальные откровения дипломата и поэта? Возможно, придет время, и сбудется еще одно предсказание Федора Ивановича — что древний Царьград опять станет когда-нибудь столицей православия, одним из центров «Великой Греко-Российской Восточной Державы». Он даже утверждал в набросках к своему трактату «Россия и Запад», что турки заняли православный Восток, «чтобы упрятать его от западных народов», и в этом смысле турки являются не столько завоевателями, сколько хранителями, исполняющими мудрый замысел Истории. Но на эти вопросы может ответить уже только время.
«Единственная естественная политика России по отношению к западным державам — это не союз с той или иной из этих держав, а разъединение, разделение их. Ибо они, только когда разъединены между собой, перестают быть нам враждебными — по бессилию… Эта суровая истина, быть может, покоробит чувствительные души, но в конце концов ведь это закон нашего бытия».
Ф. И. Тютчев

 

 

Очень важно учесть и то, что Тютчев в этих статьях пророчески предчувствовал войну Запада против России, которая разразилась через десять лет. Он всегда в своих прогнозах значительно опережал время, являлся настоящим дипломатом-мыслителем, глубоким аналитиком, видящим гораздо дальше и глубже своих коллег. Так, еще в 1849 г. он с полной убежденностью говорил о неотвратимом исчезновении Австрийской империи, бывшей тогда крупнейшим государством Европы, и это действительно произошло через 70 лет. Другим поистине пророческим предвидением Тютчева были его размышления о Германии. Он писал: «Весь вопрос о единстве Германии сводится теперь к тому, чтоб узнать, захочет ли Германия смириться и стать Пруссией». В то время еще никто не думал о всеевропейских и, более того, всемирных последствиях происходящих в Германии перемен. Он предсказал прусско-австрийскую и франко-прусскую войны, а также Крымскую и русско-турецкую. Поразительна пророческая мощь его слов — и именно в сфере дипломатии и политики, а не только в известных всем стихах. Вот что он говорил: «Что меня поражает в современном состоянии умов в Европе, это недостаток разумной оценки некоторых наиважнейших явлений современной эпохи — например того, что творится теперь в Германии… Это дальнейшее выполнение все того же дела, обоготворения человека человеком…» Все это, по его словам, может «повести Европу к состоянию варварства, не имеющего ничего себе подобного в истории мира и в котором найдут себе оправдание всяческие иные угнетения».
Тютчев здесь с поражающей воображение проникновенностью сумел увидеть ростки того, что стало всемирной реальностью через сто лет — в 30-40-х гг. XX в. Это ли не гениальные откровения дипломата и поэта? Возможно, придет время, и сбудется еще одно предсказание Федора Ивановича — что древний Царьград опять станет когда-нибудь столицей православия, одним из центров «Великой Греко-Российской Восточной Державы». Он даже утверждал в набросках к своему трактату «Россия и Запад», что турки заняли православный Восток, «чтобы упрятать его от западных народов», и в этом смысле турки являются не столько завоевателями, сколько хранителями, исполняющими мудрый замысел Истории. Но на эти вопросы может ответить уже только время.
«Единственная естественная политика России по отношению к западным державам — это не союз с той или иной из этих держав, а разъединение, разделение их. Ибо они, только когда разъединены между собой, перестают быть нам враждебными — по бессилию… Эта суровая истина, быть может, покоробит чувствительные души, но в конце концов ведь это закон нашего бытия».
Ф. И. Тютчев

 

После Крымской войны в русской дипломатии наступила «эра Горчакова». Но еще до ее начала Тютчев писал: «В сущности, для России опять начинается 1812 год, общее нападение на нее не менее страшно, чем в первый раз… И нашу слабость в этом положении составляет непостижимое самодовольство официальной России (Нессельроде еще верховодил во внешней политике), до такой степени утратившей смысл и чувство своей исторической традиции, что она не только не видела в Западе своего естественного и необходимого противника, но старалась только служить ему». Федор Иванович, пожалуй, первым за полтора года до вторжения в Россию определил характер Крымской войны — агрессия Запада. В это время он занимал должность цензора при Министерстве иностранных дел. В последующие годы он предпринял многообразные усилия, направленные к тому, чтобы так или иначе состоялось возвращение России на верный путь. У него не было сомнений в величии судеб Родины.
Тютчев стал при Горчакове действительным статским советником, главным редактором внешнеполитического журнала и председателем Комитета иностранной цензуры, а по сути — вторым человеком в его ведомстве. Он обрел возможность реально воздействовать на внешнеполитический курс страны. О Горчакове Тютчев писал: «Мы стали большими друзьями, и совершенно искренно. Он — положительно незаурядная натура с большими достоинствами…» Федор Иванович свел вместе Горчакова и Каткова, видного журналиста, имевшего особое влияние на императора и управлявшего его политическими воззрениями. И что удивительно, он добился того (ход истинного дипломата!), что эти государственные небожители стали внушать друг другу не что иное, как тютчевские идеи. Являясь чуть ли единственным прямым посредником между ними, Тютчев преподносил Каткову свои идеи как горчаковские, а Горчакову-в качестве катковских.
С конца 50-х гг. и до конца жизни политическая деятельность Тютчева была внешне незрима, но чрезвычайно широка и напряженна. Он стоял как бы за кулисами дипломатического театра кукол и управлял всеми нитями. Тютчев не только не стремился к тому, чтобы обрести признание и славу, но, напротив, предпринимал все усилия для того, чтобы скрыть свою основополагающую роль, думая лишь об успехе дела, в которое верил. Тютчев вовлек в свою деятельность на благо России многие десятки самых разных людей — от сотрудников газет и историков до министра иностранных дел и самого царя. И реальным воплощением его идей стало медленное возрождение России, новое ее утверждение на международной арене.
В продолжение семнадцати лет он еженедельно встречался в неофициальной обстановке с Горчаковым, формулировал основные внешнеполитические принципы, убеждал, доказывал. Оценивая успешные дипломатические акции министра, он видел в них воплощение своей собственной политической программы. Внимание Тютчева распространялось на все части света: Европу, Турцию, Персию, США. Свою литературную деятельность (которая его обессмертила — вот парадокс!) он считал делом второстепенным, основным для него в жизни была и оставалась дипломатия.

 

 

Он более всех других людей в России видел враждебность Запада и явственно осознавал историческую миссию своей страны в мире. Но он и не был сторонником какой-то исключительной обособленности России. В своих идеях он поднимался выше конкретной политики, становился философом-мыслителем, пророком. Для Тютчева борьба выражалась не в противостоянии России и Запада, но в борьбе со злом в мировом масштабе. И высочайшей целью для него было ради победы в этой борьбе «войти в мирное духовное общение с Западом».
В январе 1873 г. Федор Иванович тяжело заболел. Иван Аксаков в эти дни посещает Тютчева. Прикованный к постели, с ноющей и сверлящей болью в мозгу, не имея возможности ни приподняться, ни перевернуться без посторонней помощи, он истинно дивил врачей и посетителей блеском своего остроумия. Когда его пожелал навестить император Александр II, Тютчев с сокрушительным юмором заметил: «Это приведет меня в большое смущение. Так как будет крайне неделикатным, если я умру на другой же день после царского посещения». И в то же время Тютчев продолжал диктовать письма Горчакову, а когда тот приходил, вел с ним длительные беседы о задачах внешней политики.
Перед самой смертью к нему пришел его духовник, а Тютчев, предваряя напутствие к смерти, спросил: «Какие подробности о взятии Хивы?» И последними его словами были: «Я исчезаю, исчезаю!..» Когда-то он написал такие поэтические строчки: «Нам не дано предугадать, как слово наше отзовется…» 15 июля 1873 г. умер, «исчез» великий русский поэт и дипломат Федор Иванович Тютчев. Как отзывается его слово в наших сердцах? Это должен спросить себя каждый.


Добавить комментарий

Ваш e-mail не будет опубликован. Обязательные поля помечены *